Интервью с Аланом Кароном / Alain Caron

Как вы относитесь к непрекращающимся спорам о значении баса — аккомпанирующем или соло-инструменте?

Подобный вопрос проносится где-то там, над моей головой, самого меня давно уже не задевая. Нет, правда. Понимаешь, я играю музыку и я знаю в каком виде она должна быть. Например, саксофон — тенор саксофон — был создан как аккомпанирующий инструмент, а не соло. И музыканты просто взяли и поменяли его роль. Как будет использоваться инструмент, зависит только от музыканта. Инструмент сам играть не будет, выбрав себе определенную роль. Я, к примеру, знаю много ребят, которые играют на роялях Штейнвей и играют плохо. Да что там плохо, просто ужасно! Простая истина в том, что будь инструмент способным выбирать себе хозяина, он бы выбрал себе хорошего музыканта. Я слышал много гитаристов, которым бы не следовало играть соло, а которым стоило бы позволить солировать басу, потому что это было бы более музыкально. Конечно же, верно и то, что бас-гитарист, постоянно играющий соло — плохой бас-гитарист. Впрочем, есть и исключния из правила — вот, например, Майк Манринг (Mike Manring), который делает со своим инструментом невероятные вещи! Я все это к тому, что у меня нет проблем с тобой указанным вопросом. Я просто слушаю результат. И если это звучит музыкально, вкусно, здорово — значит, вопрос нашел ответ. 

Какую философию вы предпочитаете для своих студентов?

Играйте на инструменте, ориентируясь по ситуации. Если вы играете в группе и в данный момент звучит соло на клавишных, поддерживайте басом клавишные. Если здесь было бы хорошо сыграть соло на бас-гитаре, вы должны быть готовы сыагрть его. Развивайте свои музыкальные способности, ваши знания должны быть универсальны для применения в любой ситуации. Найдите стиль, в котором бы вы хотели играть. Попытайтесь понять музыку. И когда идея произведения станет для вас ясна, вам откроется то необходимое, что следует играть. Все зависит от слуха. Это похоже на беседу. Когда говоришь, цель — сказать нужную вещь в нужный момент. Чтобы беседа удалась, нужно понимать, о чем идет речь. Также и в музыке, когда мы играем — мы можем знать свои партии, пьеса может быть замечательной сама по себе, но ты все же будешь находить ее скучной. Здесь есть два варианта: тебе или не нравится стиль, или ты не понимаешь пьесу. И, естественно, что ты будешь играть композицию из рук вон плохо. То, что я сказал, это своего рода умение всегда быть до конца осведомленным в происходящем. Если ты понимаешь это, если музыка указывает тебе, какие ноты, какие гармонии тебе следует играть, и, если играя, ты получаешь истинное удовольствие — тогда ты бас-гитарист. 

Можете ли вы указать молодым музыкантам, стремящимся найти свой собственный характер игры, способ, как достичь своей цели?

Это то, что я раз за разом говорю во время семинаров или, когда учу своих студентов. Я говорю им, пытайтесь следить за своей речью. Человек может выучить целый словарь, знать правильное написание каждого слова, обладать прекрасным произношением. И вы знаете, когда вы говорите, ваш голос потрясающий, произношение идеальное, вы обладаете невероятным лексиконом. Но каждый раз, открыв рот, вы говорите одну чушь, дурь несусветную! Вот такая же штука и с музыкальным инструментом — ты можешь обладать феноменальной техникой, знать все лады, можешь сыграть все, что угодно, но это всегда донельзя глупо. Ты играешь не вовремя, не в том месте, ты не можешь толково наполнить басом композицию, ты делаешь звук группы ужасным, и тебя матерят все время остальные участники группы. Я рассматриваю искусство игры равно как искусство разговаривать. Много людей используют лишь немного слов, делая ошибки в глаголах, как я, разговаривая по-английски — ведь я делаю очень много ошибок в английском. Но все, что я играю, я сравниваю с попыткой что-то сказать. Мне кажется, надо стремиться к образу поэта — обладать прекрасным лексиконом и в то же время уметь изложить свои мысли в стихотворной форме. Мне кажется, к этому надо стремиться, когда хочешь найти себя в музыке.

Имело ли место какое-либо соревнование или противостояние во время вашего басового дуэта с Майклом Донато (Michel Donato)?

Было противостояние привычному стереотипу, что если два музыканта делают вместе проект — это война, это соревнование! Мы пытались творить музыку за пределами таких аспектов, использовать свои инструменты для создания настоящей музыки, которую приятно слушать. И чтобы, слушая пьесу, человек слышал не просто двух бассистов, играющих басовые линии. Надо было понять свою роль, потому что в этом дуэте большинство времени я не играл бас как таковой, я пытался петь своим инструментом, подражать игре на фортепиано или еще что-то. Когда Майкл играл соло, я переключался на игру басового аккомпанимента, так что роли таким образом менялись. Мы должны были понять сущность той музыки, которую хотим играть, чтобы быть в состоянии записать намеченное. Я не знаю, удалось ли нам до конца воплотить в жизнь то, что у нас было в голове, но мы честно пытались добиться этого.

Вы довольны результатом?

В целом, да. Много материала, который мы записали, я считаю действительно удачным. Однако, каждую вещь, которую мы записывали, убедившись в ее «готовости», я бы не отказался перезаписать на следующий день. Это, в принципе, нормальная реакция. Но, в целом, я считаю это хорошим диском. И сейчас, мы осознаем, что вся наша затея была очень смелым вызовом нам самим, потому что два безладовых инструмента очень сложно сочетать в композиции. Большинство времени я играл 3-4 нотные аккорды. Технически это было очень сложно как сыграть, так и записать. Но мы все-таки сделаем еще одну такую штуку в будущем.

Я не видел несколько лет, чтобы вы использовали контрабас. Можно ли сказать, что вы к нему возвращаетесь?

Да, что-то типа того. Сейчас я работаю с новым инструментом — это шеститрунный электроконтрабас с немного меньшей мензурой, чем на стандартных контрабасах. Это полностью электрический инструмент, если говорить о технических деталях. Я постоянно повышаю свой уровень игры на нем, поскольку это все же малопохожий на обычный контрабас инструмент. Но выглядит он именно как акустический инструмент. Сейчас лежит у меня дома.

Кто делает для вас этот инструмент?

Два разных мастера из монреаля: Жан-Марк Форже (Jean-Marc Forget) и Марио Ламарр (Mario Lamarre). Жан-Марк начал проект, разработал концепцию. После этого я передал проект Марио, потому что Жан-Марк очень занятой и он сказал, что он может не закончить проект в срок. Марио был очень обрадован, потому что он любит заниматься необычными заказами, это его главный интерес — создавать необычные новые вещи. Так что это очень вызывающий и многообещающий инструмент.

Как вы думаете, захотят ли другие музыканты повторить ваш заказ?

Я надеюсь, потому что для бас-гитаристов, желающих получить акустический звук это будет просто находкой.

Я думаю, это нелегко, приучать себя к новой физической модели инструмента.

Да, очень тяжело переходить с бас-гитары на контрабас. Это возможно, но тебе придется веско изменить свою технику. Чтобы быть в состоянии извлечь из контрабаса хороший звук ты должен быть очень сильным. Поэтому, когда ты возвращаешься к бас-гитаре, ты просто приканчиваешь инструмент, потому что твоя техника слишком сильная. Я обычно не играю на концертах на стандартном контрабасе, когда играю на бас-гитаре, потому что я теряю тогда гитарную технику.

Я помню несколько выступлений UZEB, где вы меняли инструмент — то бас-гитара, то контрабас.

Да, и это было очень непросто! Очень, очень и очень непросто! Я должен был тренироваться все время напролет. Я и сегодня не прекращаю повышать свой технический уровень, но рядом с ладовым и безладовым шестиструнником тот же шестиструнный электроконтрабас гораздо удобней в использовании. Честно говоря, приходится чуть ли не разрываться между всеми инструментами.

Вы — один из очень немногих бассистов, как я думаю, кто может и играть очаровательные текучие линии на безладе, и исполнять такие слэповые произведения, что рот открывается сам собой. Но есть много тех, кто считает, что эпоха слэпа закончилась.

Да, я могу согласиться, если мы возьмем за правило развитие слэпа в ключе предыдущих лет. Да, тогда уже в слэп придумать что-то маловероятно. Например, люди спрашивают: «Зачем ты сыграл слэпом «Донну Ли?» Что ты хотел доказать?» Во-первых, для меня главной причиной было изменить понимание техники слэп. Вопреки сложившимуся мнению, что слэповая техника для ритма, я попытался играть слэпом мелодию, добавить больше лиричности в эту технику. Я до сих пор работаю над этим. Это именно то, что я хотел доказать. Я не хочу играть типичные слэповые ритмические рисунки фанка. Я очень устал от этого. Много ребят делают это так здорово, что я не вижу необходимости заниматься тем же. Я пытаюсь создать свой собственный стиль игры линий, типов линий и прочих вещей с использованием техники слэп. Я собираюсь заниматься этим до тех пор, пока мне не покажется, что больше развиваться некуда. Но сейчас я все еще получаю большое удовольствие играя слэп.

Каким вы вспоминаете время существования UZEB?

О, парень, это было просто чудо! Замечательное время. Это немалая часть моей жизни — 15 лет. Эх, многие концерты были просто магией, неподдельной, чистой магией. Помню, последний концерт, который мы дали в Монреале, собрал 95 тысяч человек, все апплодировали после каждого соло. Это было невероятно! Вспоминаю много других концертов, например, когда мы первый раз играли в парижской Олимпии… друг мой, это просто цитадель музыки, и мы-таки там выступили. Это было невероятно.

Когда состоялся концерт в Монреале в 1992 году, который был последним, почему вы не написали об этом в афишах?

Это было сделано специально. Понимаешь, мы не хотели позиционировать это шоу, как последний концерт нашей группы, потому что мы знали, тогда все будет очень сложно и натянуто. Мы сказали: «Пусть этот концерт просто запомнится всем фанатам Монреаля, кто поддерживал нас с самого начала и, в особенности, на монреальских фестивалях». Я очень признателен Анрэ Менарду (Andre Menard) и Алэну Симарду (Alain Simard) — организаторам фестиваля, за то, что всегда, с самого рождения группы и до последнего концерта поддерживали UZEB. Они всегда ставили нас на удобное время, всегда соглашались организовать видеотрансляцию или запись. Я не могу сказать этих слов в адрес других фестивалей в стране.

Вы рассказали о хорошей стороне жизни группы. Вспоминается ли плохое во время существования UZEB?

Конечно, всегда было много плохого, а как может быть иначе, если три похожих парня играют вместе пятнадцать лет. Это не так-то просто, ведь ты должен все время идти на компромиссы, бывает, делаешь уйму ошибок, уйму дурацких вещей говоришь и совершаешь. Но все это — обычная жизнь, в этом нет ничего экстраордиарного. Так что, оставив такие детали, UZEB оставался очень позитивным коллективом. Мы продали 500000 альбомов! UZEB остается одной из главных фьюжн групп, существовавших в истории, и это касается не только США. Наоборот, в США мы продали очень мало записей, это большой стыд. Я считаю так. Мы заслужили признания там. Мы не сделали ничего отрицательного, чтобы в США наши продажи были такими низкими. Ну, да и ладно, главное, парень, это была действительно жаркая команда. Концерты UZEB были чем-то невероятным. Я видел много живых выступлений, видел Weather Report, но концерты UZEB — это что-то потрясающее. В особенности, когда мы были трио; послушай запись мирового турне, верится с трудом, что всю эту хрень сыграло лишь трое человек. Сейчас я могу оглянуться назад на то, что мы делали. Любишь ты UZEB или нет, ты должен признать, что группа была действительно жаркой.

Какова была ваша реакция на то, что критики назвали UZEB поп-джазовым коллективом?

(Кэрон стал очень эмоционален и взволновано всплеснул руками) 
Глупо, абсолютно глупо. Ну, послушайте аккорды, послушайте гармонии! Если это попса, я бы хотел, чтобы вся попса была такой. Какая глупость. Я бы очень хотел, чтобы те, кто это написали, сказали мне это в лицо, на что я бы точно назвал их круглыми идиотами! Потому что это просто смешно. Для всех этих критиков все электрическое — плохо. Я читал это во многих журналах, где критики говорили: «О, если там есть синтезатор, это должно быть полная чушь". Я читал, как критики писали рецензии на плохие акустические записи: «Это хорошая вещь. Хотя бы потому, что это акустика». Это так глупо. Они бы наверное предпочли слушать тупое произведение на фортепиано в исполнении какого-нибудь рядового музыканта, чем Хэрби Хэнкока (Herbie Hancock) на Фендер Родесе.

Откуда взалось название UZEB?

UZEB? Ужасное имя! Это производное от Элан или Жан — имя Эусеб (Eusebe) очень старое. Сначала группа называлась "Eusebe Jazz", что было очень тупо. А могла вообще называться Кетчуп Бибоп Бэнд. Это была наиболее глупая идея.

Почему вы с другими музыкантами выбрали именно Eusebe Jazz?

Ну, это просто имя. Кто хочет называться «Парнями без шляп?» Или «Полиция» или что-то подобное? Мы устали от этих пустых названий. По правде говоря, я не хотел и такого названия, это Майкл (Куссон) начал называть нашу группу Eusebe Jazz. Ну, я согласился. Мы начали играть и стали известны в Квебек сити, Монреале и в других местах. А потом, когда мы получили предложение о записи альбома, мы поняли, что хранить это название дольше невозможно, и речи быть не могло о записи альбома под таким названием. Мы знали, что мы должны выезжать за пределы Квебека, так сказать, экспортировать свою музыку. Это была главная причина смены имени. М решили: «Надо найти новое имя». Но, поскольку большинство людей знало нашу группу как Eusebe, мы выбросили два "e" и вставили "z" вместео «s». Так мы сохранили звучание имени. Я думаю это прямо-таки уникальное имя (смеется) — UZEB. Первый раз, когда видишь такое название, думаешь, что это за хрень? Ну, а оказывается вот что!

Среди музыкантов Монреаля ходит слух, что UZEB распались просто потому, что вы и Майкл Куссон не могли продолжать работать вместе.

(Смеется) Драки между нами были, но мы решили работать отдельно задолго до всяких конфликтов. Не могли продолжать работать вместе? Может быть, поскольку мы все еще иногда говорим об этом. Он ведь приезжал ко мне как раз два дня назад. У нас был конфликт, это правда. Потому что Майкл очень сильный музыкант — он знает, что он хочет, и он знает, какую музыку он хочет играть. Это и есть главная проблема всех групп — группа должна быть совокупностью идей, и она существует до тех пор, пока ты согласен идти на компромиссы. Однажды кто-то из команды становится сильнее и начинает быть диктатором. Если остальные музыканты не исполняют его указания, группа разваливается. Это характерно для всех групп. Так что, в один момент отношения между им и мной стали слишком натянутыми. Мы не хотели продолжать в таком духе. Мы решили, что не можем давать этому продолжение. Я был двумя руками за. 
Правда и то, что мы достаточно ссорились. Мы оба обладаем очень сильными и упрямыми характерами. Я довольно упертый человек. Если у меня засела в голове какая-то идея, она меня будет терзать очень долго. Он такого же склада, поэтому мы и решили, что пришло время заняться своими собственными вещами, проектами и т.д. Для меня приближался пятый десяток и я знал, что у меня есть знания продюссера, я могу писать музыку и я хочу попробовать делать это самостоятельно. Майкл знал, что может и хочет заняться также своим собственным проектом. И то что он делает теперь, делает его по-настоящему счастливым. Он пишет свою собственную музыку, я пишу свою, мы довольны этим положением. Конечно, это было трудное решение, поскольку UZEB был очень известной командой в 1990, дела шли вверх. После мирового турне, мы записали альбом и он стал главным по продажам. Но мы все-таки решили поступить так, как было бы лучше для нашего творчества, для наших жизней, для нашего счастья.

Различие между вами понимается еще лучше, ведь с Полом Броку (Paul Brochu) вы играете просто регулярно. Известно, что Броку сейчас в группе Майкла Куссона Wild Unit band. Ведь вы после распада никогда не играли вместе с Куссоном?

Да, это правда. Просто мы не видели в этом необходимости. Так-то мы можем в любое время поиграть. Мы часто звоним друг другу. Вообще-то, мы собераемся выпустить альбом UZEB — компиляцию всех баллад. Звукозаписывающая компания из Франции предложила эту идею, потому что UZEB состоит определенно из двух частей: одна сильная, пробивная, настоящий сочный фьюжн. А другая состоит в том, что у нас полно очень романтичных баллад. И люди часто не видят этой стороны UZEB — с очень глубокими гармониями, очень протяжными и лиричными произведениями. Я думаю, это хорошая идея, собрать целый альбом из этих произведений, чтобы послушав его ты сказал: «О, это отличная команда для ECM Records». Кто бы мог подумать, что UZEB может записываться на ECM Records? Диск должен называться Entre Ciel et Terre — между небом и землей. Это также название одной из пьес.

Что вы думаете об альбоме, сделанном Майклом Куссоном вместе с группой Wild Unit?

Отличная запись. Нет сомнений. Вот теперь ты видишь, какие мы разные с ним. Начинаешь понимать, что каждый из нас в действительности хочет делать. Может быть, когда-нибудь мы скажем: «Эй! Давай сделаем проект вместе». Вообще-то, мы все же играли вдвоем в прошлом году во французских Каннах. Если уж на то пошло, мы ходим обедать вместе и, кстати, на прошлой выставке NAMM слонялись с ним все время вдвоем.

Меня поразила одна вещь — ни вы, ни Куссон не играете комозиций UZEB во время своих концертов.

У нас есть соглашение, что мы никогда больше не будем играть вещи UZEB.

Почему?

Потому что мы не хотим, чтобы кто-то стал извлекать выгоду из нашего творчества. Если я буду играть вещи UZEB, множество фанов UZEB будут ходить на мои концерты из-за того, что они будут ассоциировать мое творчество с группой, что будет, конечно, несправедливо по отношению к Полу (Броку) и Майклу.

Это кажется странным, ведь вы занимались большей частью материала группы.

Может быть, сложись иначе обстоятельства, мы бы и не заключали такого соглашения, но после столь долгой жизни команды мне кажется это было бы неправильно и нечестно по отношению к остальным ребятам. Мы все еще дружим, мы все еще имеем права на свои работы и получаем за них гонорар. Мы собираемся выпскать новую компиляцию и это хдорово. В этом и ответ. Мы продолжаем наше дело, построенное на уважении друг к другу, и у нас нет проблем. Я не хочу нарушать свое слово.

Когда вы начинали играть свои первые концерты после распада UZEB, сложно было приучить публику к новому, ведь они наверняка ждали от вас старых хитов?

Нет, это было просто, потому что мы уже обыгрались композициями UZEB. Лично я бы очень хотел вообще больше никогда не играть многие вещи, потому что в свое время они были уже затерты до дыр. "60 rue des Lombards", "Brass Licks" и "Slinky" — я поиграл их достаточно. Для меня будет счастьем, если я их больше вообще никогда играть не буду. Возможно, мне захочется сделать новую аранжировку к какому-нибудь старому хиту, но пока такого желания у меня нет.

Возможно ли, что UZEB может вернуться к нам?

Кто знает? Я не могу сказать нет, но таких планов пока не возникало. Ты никогда не знаешь, что будет дальше, но все же мы були вместе 15 лет, сделали кучу записей. Что мы еще можем сделать?

Расскажите об альбоме, который вы планируете записать в конце этого года?

Я думаю, это должен быть очень небольшой состав — трио или что-то подобное. В основном, джазовая направленность музыки. Может быть, несколько стандартов — это открывает большие возможности для импровизации, меньше для аранжировки. Я, скорее всего, буду использовать клавишника на фортепиано. Но, на самом деле, довольно сложно найти хорошего пианиста, с тех пор как Лайла Мэйса (Lyle Mays) не стало. Le Band продолжит свое существование, но мне бы хотелось чтобы это был более джазовый, более интеллектуальный проект.

Ну, и напоследок, какие другие проекты с вами возможны в ближайшем времени?

Морти Форбер (Morty Forber), гитарист у Тайгер Окоши (Tiger Okoshi) попросил меня сыграть на его альбоме. Майк Брекер (Mike Brecker) собирается тоже записываться со мной. И Майк Стерн (Mike Stern), мы продолжаем часто обсуждать по телефону, что будем делать вместе. Я также уже долгое время веду переговоры с Уэйном Крэнцом (Wayne Krantz) насчет записи каких-нибудь вещей вместе — может быть дуэтом. Планов полно, было бы время.

16 апреля 1996 года. 
Перевод: Тим Исмайлов.