(Post-Bop, Free Jazz) John Tchicai - In Monk's Mood - 2009, FLAC (tracks+.cue), lossless

— Есть ли у Вас какие–либо детские воспоминания о музыке? Что Вам запомнилось первым и что, быть может, волновало Вас в тот период?
— Это могли быть песни, которые так часто любила напевать моя мать... Что касается отца, то он был католиком, поэтому в церковь нам с братом приходилось ходить по меньшей мере раз в неделю. Начав заниматься в школе, мы стали постоянными участниками созданной в приходе группы прославления и могли заниматься музыкой достаточно регулярно... Что еще? Очень хорошо помню церковные литании; органная музыка в сочетании с текстами на латыни тогда произвела на меня очень сильное впечатление. Конечно же, запомнились тогдашние популярные песенки, которые все повсюду распевали... Первые услышанные мною джаз–бэнды... Вы знаете, в свое время все это, наверное, очень сильно повлияло на меня как на будущего музыканта, да и, пожалуй, продолжает влиять и по сегодняшний день, только, возможно, уже на каком–то подсознательном уровне. (улыбается)
— Доставляла ли игра на виолончели Вам удовольствие?
— О, нет! (смеется). Только тогда, когда я впервые взял в руки саксофон (кажется, это было в возрасте 15 или 16 лет), я понял, что значит получать удовольствие от игры на своем (в полном смысле этого слова) инструменте.
— Что происходило на джазовых подмостках Копенгагена в то время, когда Вы уже более или менее состоялись как музыкант?
— Вы знаете, происходило много чего! К тому времени в Копенгагене открылось достаточное количество джазовых клубов, в которых выступало великое множество американских исполнителей, да и датская музыкальная общественность понемногу поднимала голову... А первыми, кого я вообще помню, были парни из оркестра Стэна Кентона: Ли Конитц, Конте Кандоли (Conte Candoli) и некоторые другие... Когда я услышал в одном из таких клубов Стэна Гетца, я был совершенно ошарашен и примерно полмесяца приходил в себя... По–моему, это было в 1960 г.
— А кто были те первые музыканты, с которыми Вы начали работать?
— Это были люди из "Bill Dixon’s Workshop Ensemble". Билл Диксон просто прислал мне приглашение к сотрудничеству с его коллективом, а я его принял. (смеется)
— Однажды мне довелось видеть (и слышать) Вашу игру с Тони Пассареллом (Tony Passarell)...
— Да, Тони тогда пригласил меня сыграть вместе с ним джем в винном погребке, принадлежащем его отцу, затем — он имел некоторые связи с "Old Ironsides", которые тогда тесно сотрудничали с "Bub Orchestra" — неоднократно приглашал "Archetypes" выступать с "Bub Orchestra". Позже я бросил играть с Тони и записывать с ним альбомы: он отличный музыкант, но стремится полностью контролировать весь материал, не допуская еще чьего–либо лидерства... Я же всегда стремлюсь к максимальной независимости... Одним словом, вы все поняли... (смеется)
— Имел ли Джими Лайонс (Jimmy Lyons) какое–либо влияние на стиль Вашей игры?

— Вы имеете в виду его выступления в "Моntmartre Club" вместе с Cесилом Тэйлором и Санни Мюрреем (Sunny Murray)? Так вот, скажу я вам, нет, не имел... Тогда я, скорее, был под впечатлением и Tэйлора, и Mюррэя, но никак не Джимми Лайонса.
— В то же время Вы повстречали и Колтрэйна?
— Точно не скажу — быть может, это было тогда, когда у Колтрэйна было совместное турне с Mайлсом Дэвисом, или же во время турне с его собственным квартетом, зато я очень хорошо помню, как повстречал его вечером в "Montmartre Club"!
— Оглянемся назад. За плечами у Вас 35–летняя карьера. Каковы Ваши наиболее яркие воспоминания? Какие события оказались для Вас наиболее значительными?

— Ну и вопрос вы задали! (смеется) Во–первых, это моя первая серьезная запись с первым серьезным оркестром. Происходило это в Варшаве, тогда мы с "New York Art Quartet" записывали их второй альбом "Mohawk" с Милфордом Грэйвзом (Milford Graves) и Реджи Уоркмэном (Reggie Workman)... А уж затем был "Ascension" — это было просто фантастически прекрасно. О подобных вещах тогда я даже не мог позволить себе мечтать, но тем не менее это в конце концов просто случилось! Это было великое счастье и огромная честь работать с таким творцом жанра, как Джон Колтрэйн!
Во–вторых, это запись "Winged Serpent" c Cecилом Tэйлoром — почти такое же прекрасное воспоминание. Оба эти эпизода для меня, пожалуй, наиболее значительны, поскольку именно эти люди оказали на меня тогда самое ощутимое влияние. Это именно те люди, которых я по праву считаю своими учителями, музыканты, класса которых мне будет дано достичь ой как не скоро. (улыбается) Еще одно такое событие — это запись альбома "Real Tchicai", где мы вместе с Пьером Даржем (Pierre Darge) и Нильсом–Хеннингом Педерсеном (Niels–Henning Pedersen) продолжили полифонические традиции, заложенные "New York Art Quartet". Да, а затем я написал несколько произведений для Датского симфонического оркестра. Это был прекрасный опыт работы с целым оркестром — то, что мне хотелось бы делать и сейчас, и, возможно, в будущем... Только не в качестве композитора–академиста, а, скорее, джазового композитора... По–моему, это достаточно тяжело — игнорировать академическую систему образования, отдавая предпочтение какой–либо другой, пусть даже и джазовой... Это достаточно тяжело как для самого композитора, выросшего на этом, так и для публики, упорно не желающей мириться с проникновением джаза в академическую музыку! Это так угнетает... (М–да... Нам бы ваши проблемы, г–н Чикаи.)
— Не будем о грустном — расскажите–ка лучше о том, как Вам удалось добиться участия в "Ascension" Джона Колтрэйна?
— Однажды вечером Джон позвонил мне и поинтересовался, не желаю ли я присоединиться к "Ascension". Как вы думаете, что я ответил? Конечно же, ДА!
— Часто ли Вам приходилось просто общаться с Колтрэйном?
— Не сказал бы, что разговаривал с ним очень уж часто: помимо работы на репетициях и в студиях во время записи, помимо, разумеется, концертов мы встречались еще во время собраний Гильдии джазовых композиторов... Вот и все, пожалуй.
— Повысила ли поездка в Нью–Йорк Ваш уровень как музыканта и композитора? И как это отразилось на Ваших дальнейших работах?
— О да, безусловно! Я имел возможность играть на саксофоне столько, сколько хотел. Это была потрясающая практика к вящей досаде моих соседей по отелю... Что делать? В Нью–Йорке я много сочинял. Тогда меня очень сильно вдохновляла современная симфоническая музыка, и я сходил, наверное, на все концерты, состоявшиеся там в то время... Барток, Прокофьев, Шостакович, Стравинский...
— Кому принадлежала идея создания "Cadentia Nova Danica", и как долго вы существовали вместе?
— У истоков этого коллектива, просуществовавшего с 1967 по 1973 гг., стояло несколько людей. Датский бас–гитарист Финн фон Эйбен (Finn von Eyben) давно уже был одержим идеей дублирования почти каждого инструмента в традиционном джазовом ансамбле — так вот и появилась идея. Само появление такой "сенсации" на свет было лишь делом времени. Я думаю, что когда вы слушали "Afrodisiaca", то наверняка обратили внимание на этот эффект: при минимальном составе ощущение такое, что звучит целый оркестр. Кстати, тогда же, на концертах "Cadentia Nova Danica" в Кембридже мы впервые повстречались с Джоном Ленноном и Йоко Оно. Дело в том, что один из моих датских друзей — английский поэт Энтони Барнет (Anthony Barnett), который к тому же был барабанщиком одного достаточно большого оркестра, созданного на базе "Cadentia Nova Danica", — организовал тогда концерт в Кембридже с нашим участием. Когда мы приехали, выяснилось, что в первой половине концерта должны были выступать Джон и Йоко, а во второй — музыканты, игравшие импровизационный джаз, то есть мы... А перед началом концерта к нам заглянул Джон, предложив совместное выступление. Все это было как–то странно, но мы забавы ради согласились. По–моему, результат стоил того. (Поясню — под "результатом " Джон Чикаи подразумевает запись альбома "John Lennon & Yoko Ono: Unfinished Music N№2", где "Cadentia Nova Danica" проявила себя во всем своем великолепии, хотя для многих людей музыка, представленная на данном альбоме, — ужаснейшая какофония без единой мелодии и вообще без определенной мелодики. Процитирую одного из музыкальных критиков еженедельника "Melody Maker": "Если это даже импровизация, то это самая жуткая импровизация из всех, когда–либо слышанных мной.")
— Расскажите, пожалуйста, еще о Вашей работе с Cecилом Tэйлoром в середине 80–х гг. Кстати, когда все–таки Вы собрали вместе "The Six Winds"?
— Сразу отвечу на вторую половину вопроса — в 1984 г. Тогда я возглавлял два уоркшопа — один в Бельгии, один в Голландии. Во время одного из них я и повстречал основателя "The Six Winds" — баритонсаксофониста Ада Пейненбурга (Ad Peinenburg). Вместе с ним я провел несколько подобных мероприятий в его родном городе Эйндховене, во время которых мы очень хорошо поладили, и вот в конце концов Эд предложил мне принять участие в возобновлении деятельности "The Six Winds" на правах одного из саксофонистов этого секстета! Сразу скажу, что ничего подобного я еще не делал. "The Six Winds" был особенным в некотором смысле составом — без ритм–секции в традиционном понимании ее как тандема ударных и баса... Конечно, баритон–саксофон иногда брал на себя такую роль, но это была очень и очень относительная ритм–секция с огромным периодом. (смеется) Не стоит забывать о том, что "The Six Winds" были в большей степени экспериментальной группой, ни с традиционным, ни с даже авангардным (!!!) джазом себя почти не связывающей... Что же до Cecила Tэйлoра... Второй раз мы повстречались с ним в Берлине, где дали несколько совместных концертов, после чего Tэйлoр поинтересовался, не будет ли мне интересно поработать во вновь собранном "Two Continents Ensemble". Проект предусматривал участие одиннадцати музыкантов. Как только состав был набран, мы, после нескольких репетиций, отправились с концертами в Милан, а затем — в тур по Чехословакии. Результатами этих путешествий стал концертный альбом и вышедший затем полноформатный диск "Winged Serpent" (1984).
— А какого рода музыкальный опыт Вы приобрели в Калифорнии?
— Ах да, я и Maргрит положили начало "Archetypes". Прошу прощения за каламбур, но это действительно так. Тогда, правда, они назывались "Coyote Ensemble". Еще я установил достаточно тесные отношения с рядом тамошних музыкантов, а с басистом Херби Льюисом (Herbie Lewis) в дуэте даже отрепетировал и записал несколько композиций!
— Расскажите немного о музыкантах, с которыми Вы работали и в последнее время? Я имею в виду Чарлза Гэйла (Charles Gayle) и Витольда Река (Vitold Rek).

— О, Чарлз Гэйл! Играть с ним — все равно, что вернуться назад в шестидесятые. Абсолютно свободно существующая музыка без каких–либо форм или стереотипов... Музыка, свободная от какой бы то ни было формальной структуры. Так играть не мог никто. Я сам приноровился лишь потом, да и то получалось у меня это как–то незапрограммировано и лишь периодически... Тогда, когда мы с ним впервые повстречались в студии, в 1988 г., я, услышав игру этого парня, был просто поражен. Результатом нашего сотрудничества стал альбом "Homeless", и вплоть до 1993 г. я периодически принимал участие в выступлениях и записях "Charles Gayle Quartet". После 1988 г. была довольно захватывающая работа с "Curtis Clark Quintet" — альбом 1989 г. "Letter to South Africa", с "The Six Winds", а также с "New Jungle Orchestra". С Витольдом же Реком в 1992 году был записан "Satisfaction", хотя с этим бас–гитаристом мы работаем в течение последних четырех лет, а к 1993 году совершили вместе три тура, в общем–то, как дуэт. Затем я пригласил его в Сан–Франциско, чтобы играть со мной и барабанщиком из Сакраменто Джимми Робинсоном (Jimmy Robinson).
— Имеет ли место сотрудничество с Полом Хэйнсом (Paul Haines)? Говорят, он прислал Вам стихи к "Darn It!"1993?

— Никто мне ничего не присылал — это во–первых, а во–вторых, через Кипа Ханрахана (Kip Hanrahan) сам Пол Хейнс пригласил меня в Нью–Йорк, где вручил мне тетрадь со своими стихами, сказав, что я могу делать с ними все, что сочту нужным. Вот, собственно, так и появился сборник "Darn It!", записанный в сотрудниччестве со "Strange Brothers".
— Скажите что–нибудь в заключение...
— You can learn about freedom through us, but you have to feel it to understand!!!