Paul Gonsalves / Пол Гонсалвес

Американский джазовый тенор саксофонист.

Первым инструментом Гонзалвеса была гитара. Родители были родом из Капе Верде, поэтому часто просили сына исполнить что-нибудь народное капевердинское. Как-то со своим братом Пол отправился на концерт оркестра Джимми Лансфорда (Jimmie Lunceford), выступавшего в городке Providence. Он был так впечатлён игрой ведущего альт саксофониста Уилли Смита (Willie Smith), что твёрдо решил стать саксофонистом. Позднее он встретится со Смитом в оркестре Эллингтона.

Приехав домой, Пол начал доставать отца проверенной методикой. Он ходил по дому и озадачивал родителей, изображая игру на саксофоне, пока один из его приятелей не объяснил предкам, что все эти пантомимы значат. Отец за 59 долларов купил бывший в употреблении тенор саксофон, но с условием, что Пол будет выплачивать ему по доллару в неделю, пока не погасит стоимость инструмента.

Спустя несколько лет Гонсалвес проходит прослушивание и становится учеником Джозефа Пиаджетелли (Joseph Piagetelli) из Бостонской консерватории, который, признав его талант, разрешил ему платить номинальную плату за уроки. Спустя три года Пиаджетелли сказал, что ему больше нечему учить своего ученика, и отправил его в мир, в котором музыка джазовых биг бендов занимала особое место в популярной культуре. Вдохновлённый своим учителем и активной джазовой сценой, Гонсалвес отказался от стипендии в области коммерческого искусства в школе дизайна в Rhode Island School, чтобы продолжить карьеру саксофониста.

Гонсалвес впервые ворвался в мир больших оркестров в коллективе под управлением Фила Эдмунда (Phil Edmund), затем последовали биг бенды, возглавляемые Дюком Оливером (Duke Oliver) и Генри МакКоем (Henry McCoy). Это были базирующиеся в Нью-Бедфорде составы, исполнявшие танцевальную музыку, в которых доминировали музыканты капо-вердинского происхождения. Эдмунд, в частности, очень гордился своим знакомством с Полом, и спустя годы собрал своих музыкантов вместе, чтобы записать альбом из музыки Капо-Верде. На альбоме представлено великолепное соло Гонсалвеса в номере под названием “Song of Paul”, в котором представлены длительные пробежки и уникальная фразировка, которая помогла ему сделать имя в оркестре Эллингтона.

Карьера Гонсалвеса была прервана Второй мировой войной, в ходе которой он служил в корпусе Quartermaster в Индии и Бирме, но также имел возможность поддерживать свою музыкальность, часто играя с пианистом из штата Вирджиния Тедди Уэзерфордом (Teddy Weatherford) в Калькутте. По возвращении домой он занял место в оркестре Себби Льюиса (Sabby Lewis), превосходно жёстко свингующем биг бенде, базирующимся в Бостоне. Широкий тон Гонзалвеса и свинг - в равной мере сформированные под влиянием Колмена Хокинса () и Бена Уэбстера () - привлекли внимание Каунта Бейси (), который нанял Гонсалвеса в качестве замены Иллинойса Джакетта (). Гонсалвес, проработавший у Бейси с 1946 по 1949, также унаследовал соло в “Mutton Leg”, одном из знаменитых номеров Джакетта, который любила публика и тот с успехом исполнял этот номер на концертах.

Когда ухудшившееся экономическое положение заставило Бейси сократить свой персонал, Гонсалвес был уволен. Ему удалось получить место в биг бенде Диззи Гиллеспи (), стиль которого, как и репертуар были гораздо менее совместимы с сильными сторонами Гонсалвеса. Тем не менее, вскоре он находит своё место в этом оркестре и, спустя некоторое время, даже получает к исполнению достаточно большую часть сольного материала. К сожалению, те же самые изменения в интересах публики, которые унесли большинство черно-белых биг бендов с дороги в послевоенную эпоху, затрагивают и такого новатора как Гиллеспи, и он распускает свой оркестр в 1950. Это событие оставило Гонсалвеса в Нью-Йорке с быстро уменьшающимися финансами.

Позднее в одном из интервью репортёру Стенли Денсу (Stanley Dance) Гонзалвес вспоминал, что, имея в кармане последние семь долларов, он отправился из Манхеттена в клуб Birdland, где на его удачу столкнулся с Дюком Эллингтоном (). Эллингтон слышал игру Гонзалвеса и попросил того заглянуть в его офис на следующий день. Его сразу же приняли на работу, вот так и началось двадцатичетырёхлетние музыкальные и личные отношения, которые были нарушены только странным трёхнедельным сотрудничеством Пола с оркестром Томми Дорси () в 1954.

Гонсалвес остаётся с Эллингтоном до конца своей жизни, а его случайное отсутствие в оркестре было связано с зависимостью от алкоголя и наркотиков.

Как и многие другие тенористы, которые могли бы быть эллингтоновцами, Гонсалвес начал с того, что заучил соло Бена Уэбстера () в композиции "Cottontail" нота в ноту, но скоро разработал свой собственный отличительный стиль. Обстоятельствами, способствовавшими росту репутации Гонсалвеса, стало его выступление в оркестре Эллингтона на джазовом фестивале в Ньюпорте (Newport Jazz Festival) в 1956, когда его штормовой 27-ми аккордовый сольный мостик между двумя композициями "Diminuendo In Blue" и "Crescendo In Blue" помог сфокусировать внимание средств массмедиа на оркестре, обеспечив тем самым основу для "возвращения" Эллингтона.

Многие историки джаза, рассказывая о годах, предшествовавших триумфу оркестра в Ньюпорте в 1956, заостряют внимание на том, что оркестр Эллингтона находился в состоянии финансового и творческого упадка и был буквально "спасён" в Ньюпорте. Эллингтон в немалой степени сам способствовал этому впечатлению в нескольких своих замечаниях о том, что он "возродился" в Ньюпорте. Тем не менее, есть веские основания подвергнуть сомнению подобные мнения.

Без сомнения, в тот период оркестр Эллингтона был определённо ослаблен сложной экономической ситуацией начала пятидесятых годов, а также уходом великого альт-саксофониста Джонни Ходжеса (Johnny Hodges), но Дюк сохранил преданное следование своему пути и выпустил несколько замечательных альбомов в эпоху до Ньюпорт, в том числе MASTERPIECES BY ELLINGTON и ELLINGTON UPTOWN. В течение этого временного отрезка было много успешных туров, и зрители положительно отреагировали на новую жизнеспособность и креативность, привнесённые Гонсалвесом и блестящим боповым трубачом из Сент-Луиса Кларком Терри (). К тому же в преддверии Ньюпорта биг бенд набрал силу с возвращением Ходжеса, а также благодаря несколькими успешными концертами, в которых Гонсалвес экспериментировал с сольным мостом, вставленным в "Diminuendo and Crescendo".

К тому времени как Дюк приехал со своей командой на Rhode Island в начале июля 1956 его оркестр был в хорошей форме и у бендлидера были все основания рассчитывать на хороший приём. Несомненно, его усилия осложнялись решением организаторов концерта разделить выступление оркестра на два сета, причём последний начинался после полуночи. Тем не менее, коллектив сохранил свой энтузиазм к концу вечера и Эллингтон, прекрасно понимая, что Гонсалвес был менее чем в часе езды от своего дома и на знакомой ему территории, объявил “Diminuendo and Crescendo in Blue” между сетами и сказал солисту, что это его вечер. И Гонсалвес, подбадриваемый десятками его друзей и родственников, исполнил вдохновенное соло, которое до сих пор впечатляет своей энергией и силой.

Ньюпорт открыл новый и успешный период для Эллингтона и его оркестра, но траектория жизни и карьеры Гонсалвеса была более проблематичной. Альбом ELLINGTON AT NEWPORT становится чрезвычайно популярным (и остаётся самым продаваемым релизом оркестра). После этого Гонсалвес для угождения вкусам публики был просто вынужден играть расширенные скоростные соло каждый вечер и тем самым фактически оттенил свою огромную близость к балладному репертуару. Для Гонзалвеса, который начал пользоваться огромным спросом у публики, были написаны несколько сольных номеров с подобными скоростными расширенными соло, такие как "Ready go" или "Blow by Blow". Однако, продолжительное злоупотребление наркотиков и алкоголя не могли не сказаться на общем состоянии Гонзалвеса, и подобные быстрые свингующие номера в скором времени стали сложными для него и постепенно их пришлось удалить из репертуара.

К сожалению, проблемы, связанные со злоупотреблениями наркотических веществ Гонсалвесом, являются неотъемлемой частью его биографии, как из-за влияния на его здоровье и игру, так и того факта, что, несмотря на все усилия Эллингтона, это не удавалось скрыть от поклонников биг бенда. Неясно, где и когда Гонсалвес стал наркоманом, но в годы сразу же после Второй мировой войны организованная преступность наводнила крупные американские города героином, и в ту эпоху употребление наркотиков часто воспринималось как признак крутости среди джазовых музыкантов и их поклонников без осознания трагических личных последствий. Какими бы ни были причины, приведшие Гонзалвеса к наркомании, последствия привели к постепенному его угасанию, и были настолько печально известны, что критик Мартин Уильямс (Martin Williams) в аннотации к Смитсониановской коллекции джазовых записей позволил себе выразить негативное замечание об Эллингтоне в том плане, что лидер должен был больше заботится о таком "блестящем, но неустойчивом" музыканте, как Гонсалвес. И британский критик Дерек Джевелл (Derek Jewell), который высоко ценил таланты Гонсалвеса, также писал о его "злых" друзьях, которые явно были наркоторговцами. Эти проблемы остро заметны ещё и потому, что Гонсалвес по своей природе был очень дружелюбной, открытой, легко поддающейся чужому влиянию личностью. Он был глубоко сентиментален в отношении своей семьи и коллег-музыкантов, и на протяжении всей его карьеры другие члены оркестра и даже Эллингтон всегда проявляли к нему большую лояльность.

В последнее десятилетие, несмотря на плохое здоровье и ослабевающее мастерство, Гонсалвес всё же сумел создать запоминающиеся соло, особенно балладного репертуара. В их числе превосходные версии таких композиций, как “Chelsea Bridge”, “Happy Reunion” и “Mount Harrissa” (из FAR EAST SUITE), а также “Heaven” – номер из SECOND SACRED CONCERT, впервые исполненный Джонни Ходжесом (Johnny Hodges), на исполнение которого в последние месяцы на дороге Эллингтон назначил Гонсалвеса. Оба, вероятно, знали, что их время подходило к концу, и для Гонсалвеса, как отметила его дочь Колетт (Colette), жизнь вне особого мира Оркестра Эллингтона была немыслима.

Смягчённый и вдумчивый подход Гонсалвеса к мелодии демонстрирует его любовь к исполняемому материалу и способность развивать длинную, чистую и логически завершённую сольную линию. Его исполнение таких композиций, как "Happy Reunion", "Chelsea Bridge", "Solitude" и "Mount Harissa" из FAR EAST SUITE показывает его уязвимый, часто нежный звук. Записи, сделанные вне оркестра Эллингтона, отражают подобные же тенденции в формировании его саунда. Альбом JUST A-SITTIN' AND A-ROCKIN', записанный с Рэем Ненсом () в 1970, является прекрасным примером, особенно изумительное исполнение "Don't Blame Me".

Но даже это совершенство Гонсалвес смог превзойти на своём диске LOVE CALLS (1967) - альбоме дуэтов с Эдди "Локджо" Девисом (Eddie "Lockjaw" Davis). В подобных произведениях, качество исполнения, возможно, отражает внутренний мир музыканта. Гонсалвес был чувствительным и даже хрупким человеком. Он рано в своей жизни проявил склонность к наркотикам и алкогольной зависимости, и его карьера впоследствии упорно тормозилась этими двумя факторами.

Когда он умер в Лондоне в мае 1974, Эллингтон - его работодатель и близкий коллега по квартету столетия, сам был очень болен для того, чтобы высказать боль утраты. Тем более, что сын Эллингтона Мерсер (Mercer Ellington) отказался сообщить отцу о смерти Гонзалвеса, опасаясь, что подобное известие шокирует и без того смертельно больного отца. Сам Эллингтон умирает несколькими днями позже и тела двух музыкантов, а также тело тромбониста Тайри Гленна (Tyree Glenn), покоились вместе на нью-йоркском кладбище в одном и том же похороном бюро.