Поиск

Mel Lewis / Мэл Льюис

Mel Lewis / Мэл Льюис
Also known as:
Melvin Sokoloff
Date of birth (creation):
10 мая 1929
Place of birth (creation):
Buffalo, New York, USA
Date of death (dissolution):
3 февраля 1990
Place of death (decay):
New York City, New York, USA
Instruments:

Bio:
Мелвин "Мэл" Льюис славился своей прямотой. Многим он представлялся даже жёстким, особенно после образа, созданного прессой, но те, кто был знаком с ним лично, знали, что в словах его никогда не было никакой агрессии. Он просто называл вещи своими именами и сверкал глазами, если сердился. Он сильно любил музыку и не прощал мелочей, не позволяя людям думать, что они играют лучше, чем есть на самом деле. "Мэл мог показаться сварливым, — вспоминал Дэнни Готтлиб (Danny Gottlieb) в день смерти Мела. – Но у него было доброе сердце". Такое отношение отразилось и на его карьере. У Льюиса была необычная манера игры с биг бендом и единственная причина, по которой его не выгоняли из коллективов – убеждённость в своей правоте. Эта убеждённость могла заразить любого. Он не утверждал, что другие играют неправильно — просто предпочитал вести оркестр по-своему — так, чтобы не выделяться. Иногда, ему даже приходилось доказывать, что это у него такой стиль игры, а вовсе не отсутствие техники. Соглашаясь с тем, что многие превосходили его по части техники, он, тем не менее, выигрывал в другом — его манера была более тонкой и выверенной, на фоне которой другие барабанщики выглядели не в лучшем свете из-за чрезмерного обилия сыгранных нот. Льюис часто отмечал, что для большинства ударников термин "chops" подразумевает "скорость". Мэл мог отлично держать высокий темп, но не относился к числу тех, кто любил сыпать умопомрачительные пассажи по всей установке. Для него важнее был контроль инструмента, чувство гармонии и, более всего, умение свинговать. "Я однажды понял, что сила ударных в плавном течении ритма, — сказал Мэл однажды Стэнли Краучу (Stanley Crouch) – а вовсе не в громкой игре". Конечно, когда это было нужно, Мэл играл громко, но он также хорошо мог сыграть и мягко. Часто, о его оркестре отзывались как о коллективе, играющем с более широким динамическим диапазоном по сравнению с большинством биг бендов и Мэл гордился этим. Льюис безошибочно определял подходящую тарелку для любого солиста, извлекая потрясающе широкую палитру её звучания. "Я перенял любовь к звучанию тарелок от Мэла", — рассказывает Дэнни Готтлиб (Danny Gottlieb), на технику которого огромное влияние оказал Льюис. Мэл, в свою очередь, отдавал должное таланту Дэнни. Однажды, Мэл и Бадди Рич (Buddy Rich) разговаривали, сидя за кулисами и Рич сказал, что не знает ни одного рок-барабанщика, который смог бы достойно отработать с его или Мэла коллективами. "Я могу назвать пару ребят, — ответил Льюис. – Дэнни Готтлиб (Danny Gottlieb) один из них. н играет современную рок-музыку, но иногда я прошу его подменить меня. Он по душе ребятам из оркестра и может работать в любом стиле". Бадди согласно кивнул головой: "Вот что значит быть настоящим барабанщиком". Мэл также мог играть в любом стиле и, хотя, он был сложившимся джазовым музыкантом, не имел ничего против танцевальной музыки — ему нравилось играть на свадьбах, халтурах и других подобных мероприятиях. "Работа на танцах является хорошей практикой для барабанщика. Она учит тебя быть последовательным", — сказал как-то Льюис. Конечно, хотя джаз и был самой большой его страстью, он, тем не менее, всегда интересовался новыми барабанщиками, читал почти все статьи в специализированных журналах и часто делал замечания по поводу различных высказываний и интервью неджазовых ударников. Мэл Льюис мыслил более широко, чем о нем думали. В одном из интервью журналу DownBeat он сказал, что в игре барабанщиков Джеймса Брауна (James Brown) много свинга. Однажды Макс Вайнберг (Max Weinberg) пригласил Мэла, Джо Морелло (Joe Morello) и Дэнни Готтлиба (Danny Gottlieb) на концерт "Rolling Stones" в Shea Stadium и вместе они зашли к Чарли Уоттсу (Charlie Watts), которого Мэл знал ещё со времени выступления группы Чарли Уоттса в Нью-Йорке. Льюис и сам не раз исполнял рок-номера во время студийной работы в 50-60-х, например, на записи "Alley Oop". Но как в отношении одного Мел проявлял широту мысли, так в отношении другого проявлялась его поразительная узколобость. Он абсолютно отрицал тот факт, что можно свинговать в параллельном хвате. Также выступал против электронных барабанов и драм-машин, потому что они лишали живых музыкантов работы. В 1985 Мэл Льюис, во время интервью журналу Modern Drummer, предложил взорвать компанию, выпускающую драм-машины "Linn". По стечению обстоятельств, компания "Linn" в итоге разорилась и Мэл прокомментировал это так: "Они делали то, чего делать не стоило. Поэтому, не удивительно, что прогорели". При выборе инструментов Мэл тяготел в традиционному звучанию. Он использовал телячью кожу до самого её исчезновения из продажи, когда её поиск стал сопряжён с огромными трудностями и цена превысила все разумные пределы. Ему нравилась старая серия "К" тарелок "Zildjan" и он мог бы прочитать целую лекцию на тему того, почему современные тарелки этой серии хуже предыдущих (вкратце — современные были тяжелее — прим. dennisdrums). Выбор инструментов был так сильно связан с его техникой игры, что невозможно было что-либо добавить или исключить. Питер Эрскин (Peter Erskine) однажды подменял Мэла в "Village Vanguard" и описал это так: "Я не собирался копировать Мэла, но как только сел за установку и начал играть, то мои руки сразу почувствовали его характерный саунд". В интервью 1977 журналу Modern Drummer Мэл Льюис описал своё отношение к выбору мембран и их настройке: "Я использую телячью кожу только в качестве верхней мембраны малого барабана и резонирующей — на бас-барабане. У меня все малые так укомплектованы — сверху кожа, снизу пластик. Римо (Remo D. Belly, один из основателей фирмы "Remo", специализирующейся на производстве пластиков – прим. dennisdrums) знает, почему я так делаю и с пониманием относится к этому. Совершенствуя характеристики своей продукции, он стремится к тому, чтобы пластик мог звучать как кожа, но пока этого не получилось достичь. Основной проблемой пластиков является безжизненное звучание, особенно когда играешь щётками. У телячьей кожи тоже есть минусы и самым большим является их зависимость от погоды, именно поэтому многие отказались от телячьей кожи. Я люблю, когда кожа немного влажная — тогда у неё лучше звук. Сухая кожа обычно всегда оказывается слишком перетянутой. За вечер, кстати, я обычно подтягиваю кожу раза два, хотя бывают дни, когда этого делать вообще не приходится. И конечно, за телячьей кожей нужно следить, так как если натянуть её слишком сильно, то она в итоге растянется и придёт в негодность. Лучше постоянно поддерживать среднее натяжение для оптимального звучания и срока службы. Я предпочитаю телячью кожу, потому что хорошо чувствую, когда во время выступления её надо подтянуть или немного ослабить. Пластики же я не чувствую совсем. На томах пластики меня вполне устраивают, так как по сравнению с малым барабаном их звук для меня менее важен. Также, пластик хорошо держит настройку и поэтому на него не надо тратить лишнего времени. Иногда я играю по томам довольно сильно, и телячья кожа быстро пришла бы в негодность, а в малый я не бью так сильно. По поводу томов еще могу добавить, что меня не сильно волнует их настройка, так как часто приходится играть на установках, где томы настраивали другие люди. В этом случае я оставляю всё как есть, ничего не трогая. Но меня раздражает, когда, садясь за мою установку, музыкант начинает настраивать её по-своему". Мэл благоволил молодым барабанщикам и старался вдохновить их. Однако, он никогда не давал уроков. "Я преподаю в Vanguard по вечерам в понедельник", — шутил Льюис. Между тем, он приглашал молодых барабанщиков к себе, послушать и обсудить различные записи или шёл вместе с ними выбирать тарелки – в общем, старался помочь делом или советом в их начинающейся карьере. Бывало, нанимал их для работы в Village Vanguard, пока гастролировал по Европе. Иногда мог позвонить Рику Маттингли (Rick Mattingly), сотруднику Modern Drummer, с рекомендацией послушать того или иного начинающего барабанщика. Дэнни Готтлиб (Danny Gottlieb), Джои Барон (Joey Baron), Кенни Вашингтон (Kenny Washington), Адам Нассбаум (Adam Nussbaum), Джим Брок (Jim Brock), Деннис Макрел (Dennis Mackrel) и Барбара Мерджян (Barbara Merjan) – вот те немногие имена, которым Мэл помог получить известность. Он для многих стал ключевой фигурой в карьере. Таким же образом он помогал и журналистам. Однажды Мэл задал Рику Маттингли (Rick Mattingly) свой обычный вопрос про готовящиеся статьи о джазовых барабанщиках и тот ответил, что задумал интервью с Бадди Ричем (Buddy Rich), но никак не может с ним связаться. "По-моему, он сейчас на гастролях в Европе, но было бы здорово почитать статью про него", — сказал Мел и разговор перешёл в другое русло. Пару недель спустя он перезвонил Рику: "Я только что говорил с Бадди и рассказал о твоих планах насчёт интервью. Он будет в Нью-Йорке в Bottom Line недели через три и тогда сможет пообщаться с тобой. Это не слишком поздно?". Рик вспоминает это так: "У меня просто челюсть упала от удивления, и я промямлил что-то утвердительное в ответ". Стоит добавить, что Бадди очень уважал Мэла. "Мэл звучит не как все остальные, сказал Бадди. – Для музыканта это самый лучший комплимент". Мэл Льюис, урожденный Мелвин Соколофф, появился на свет в Баффало, штат Нью-Йорк, 10 мая 1929 в семье русских евреев-иммигрантов, Самуэля и Милдред Соколофф. О себе он вспоминал так: "В Баффало берет начало моё увлечение барабанами. Я начал играть довольно рано, в три года от роду — и не удивительно, ведь мой отец был барабанщиком. Хотя он и не хотел видеть меня в роли музыканта, но в нашем доме были барабаны и отец всегда позволял мне смотреть, как он играет. Так что невозможно было сразу не влюбиться в этот инструмент. Поначалу я просто дурачился, подражая отцу, а он всего лишь показал мне как правильно держать палочки. Я играл все время, пока ходил в начальную школу. Но в средней школе из-за незнания музыкальной грамоты мне пришлось учиться играть на баритон-саксгорне, который я довольно быстро освоил. Именно после освоения баритон-саксгорна моя манера игры на ударных стала, как принято говорить, более музыкальной и когда передо мной ноты, то я мыслю не как ударник, а как исполнитель на баритон-саксгорне, понимая ценность каждой закорючки. В тринадцать лет мне впервые удалось поработать профессиональным барабанщиком и, можно сказать, это стало началом моей карьеры. Тогда необходимо было в составе джазового трио поиграть на танцах в Баффало. В пятнадцать я уже присоединился к союзу "Musicians’ Union" и получил работу в биг бенде". "Честно говоря, — вспоминает Мел Льюис – Работа с биг бендом началась для меня намного раньше, лет в восемь или девять. Последние пару лет моего пребывания в школе учительница позволила мне играть со школьным оркестром. Много барабанщиков покидало школу вместе с выпуском и из кандидатов оставался я один. Так что в один прекрасный день она сказала: "Не хочешь взять на себя ударные, так как у меня нет никого на замену". Вот таким образом я и получил это место. Конечно, когда я стал профессионально заниматься музыкой, то часто выступал и в составе малых коллективов. Также приходилось много перемещаться по большому городу, выступая то на свадьбах, то на бармицвах. Это было в порядке вещей и позволяло накапливать опыт. К тому же, я посещал заведения, где музыканты собирались поимпровизировать. Мой интерес вызывал любой барабанщик. Я слушал всех, кого мог и перенимал их приёмы. Это был единственный способ хоть чему-нибудь научиться. Я почти не практиковался, так как к тому времени уже много выступал. Когда же в музыке наступали какие-то перемены или появлялось что-то новое, то мне сразу хотелось это посмотреть и послушать. Баффало был хорошим перевалочным пунктом перед Нью-Йорк-сити. Почти все коллективы выступали у нас. Маленькие бибоп коллективы также давали здесь свои концерты, и я ходил посмотреть на Макса Роуча (Max Roach) и Арта Блейки (Art Blakey). Между тем, мне уже шёл семнадцатый год, когда я гастролировал по западным штатам в составе биг бенда. Год спустя мы оказались в Нью-Йорке. Хочется отметить, что я считал себя бопером лет этак с шестнадцати, с 1945. Это был год, когда бибоп получил широкую известность. Так вот, в Нью-Йорке я оказался с коллективом Ленни Льюиса (Lennie Lewis). Он был тоже из Баффало и во время пребывания в нашем родном городе успел собрать потрясающий состав, куда попали несколько музыкантов из оркестра Дюка Эллингтона (Duke Ellington). Дело в том, что в тот момент Дюк распустил свой оркестр и уехал на гастроли с небольшой группой музыкантов. И в таком составе мы выступали в Savoy Ballroom и Apollo Theatre. После того, как я закончил работать у Бойда Рэйберна (Boyd Raeburn), у меня было ещё несколько проектов: Элвино Рей (Alvino Rey), Рэй Энтони (Ray Anthony), Текс Бенеке (Tex Beneke). Хотя эти ребята были неплохими джазменами, впрочем, как и я, но на деле существовало только четыре стоящих коллектива. Это были Дюк (Duke Ellington), Бейси (Count Basie), Вуди (Woody Herman) и Кентон (Stan Kenton). В то время Шелли Манне (Shelly Manne) работал у Кентона, Дон Ламонд (Don Lamond) у Вуди, Гас Джонсон (Gus Johnson) у Бейси и Сонни Грир (Sonny Greer) у Дюка. И не было никакой возможности пробиться в эти коллективы. Даже если бы таковая и появилась, то работу мне не дали — не было репутации в джазовом сообществе. Спасало только то, что я знал множество музыкантов в Нью-Йорке и поэтому старался работать везде, где только мог. Так продолжалось до 1953, когда Стэн Леви (Stan Levy) решил покинуть Кентона. Коллектив готовился к поездке в Дублин, но у Леви были свои планы. У них со Стэном был даже серьезный разговор по этому поводу. В одну из детройтских ночей я работал с Бенеке и Кентон послал человека послушать мою игру – это Мэйнард Фергюсон (Maynard Ferguson), мой коллега по работе с Бойдом Рейберном (Boyd Raeburn), порекомендовал меня. Кентон дал такие указания: "Не слушай бенд. Слушай как играет этот парень и, если он хорош, пусть приходит завтра, и мы всё обсудим". Моя игра пришлась по душе и я пришёл на собеседование, после которого меня наняли на работу. Правда, в тот момент Леви поменял своё решение и мне пришлось продолжить свои выступления с Бенеке, а позже с Рэем Энтони (Ray Anthony). Но Кентон дал мне обещание и сдержал его: когда Леви снова ушёл, меня тут же позвали и я проработал у Кентона в течении трёх лет. Оркестр Кентона был совершенно иного уровня, но я был готов и с самого начала не испытывал никаких трудностей. Честно говоря, это все благодаря работе в различных небольших коллективах (имеется ввиду не только джазовые составы, но и коллективы, играющие на танцах, свадьбах и различных праздниках – одним словом, коммерческие проекты — прим. dennisdrums). Многие молодые бибоперы считали работу с биг бендом очень сложной. По разным причинам это действительно так. Играя в джаз бенде, нужно быть готовым придумывать что-то новое и свинговать. Все зависит лишь от вашего вкуса, вашего чувства музыки и от "джазового музыканта" внутри вас. Хотя, слово музыкант до сих пор меня смущает. В биг бенде почти все аранжировки намного сложнее, чем в небольших коллективах. Слишком много всего происходит одновременно и поэтому необходимо быть предельно сосредоточенным. Если вы творческий человек, то в любом случае захотите сделать все по-своему. В небольших коллективах упрощённая музыка, поэтому сложно играть по-разному, сложно внести разнообразие. Хотя уровень игры в небольших коллективах высок, но, исходя из скупости аранжировок, ведёт в итоге к ленивой однообразной игре. Поэтому попытки внести что-то новое при работе в малых коллективах делают вас в конечном счёте хорошим музыкантом. Если молодой исполнитель, получив шанс поработать в небольшом коллективе, отказывается от него по причине слабой музыкальной мотивации, то я рекомендую ему дважды подумать. Работа в любом коллективе делает тебя более профессиональным, а если ещё и играть постоянно с правильными музыкантами, то результаты будут налицо. Вам может нравиться только джаз, но нужно научиться переключаться между джазом и тем, что требует от вас работа. Это не легко, скажу я вам, поэтому средненький барабанщик не может стать джазовым барабанщиком. Но не стоит сильно увлекаться коммерческой стороной выступлений, иначе вы также не сможете стать джазовым барабанщиком. Сегодня сложно найти музыканта, который может выйти и сразу сыграть. Во времена моей молодости это не было такой уж проблемой. Когда я присоединился к Кентону в начале 50-х, он расширял стилистику исполнения, понемногу отходя от так называемого прогрессив-джаза. В то время музыку для оркестра писал Билл Холмэн (Bill Holman), все больше сдвигаясь к свинговому звучанию. Мы исполняли не такие громкие номера как раньше, звучание оркестра было плавным и лёгким. Это мотивировало солистов сильнее свинговать. По сравнению с Кентоном, оркестр Бойда Рэйберна (Boyd Raeburn) был проще. Немного прямолинейная игра либо восьмыми, либо шестнадцатыми нотами. Но, тем не менее, материал оркестра Рэйберна мне нравился, и я многому научился у него. Номера же Кентона были сложнее и требовали большего мастерства. Ко всему прочему, Кентон осваивал новый для нас стиль. Однако, позже он все-таки вернулся к прогрессив-джазу. Мне повезло — я был частью оркестра Кентона в один из самых лучших его периодов. Мы называли наш коллектив оркестром Билла Холмэна. Так на самом деле и было по многим причинам, но самое главное, он сделал из нашего оркестра что-то потрясающее. В ту пору я и Билл очень сильно подружились. Я думаю, он лучший композитор на всем Западном побережье. Вообще, у меня всего три любимых композитора – Тад Джонс (Thad Jones), Боб Брукмейер (Bob Brookmeyer) и Билл Холмэн (Bill Holman)".span>p> Работа у Кентона позволяла Льюису развивать свой уникальный биг бендовый стиль, похожий, скорее, на выступление с небольшим комбо. Он хотел играть как бибоп-барабанщики, используя чаще райд, чем хайт-хэт, постоянно ломая ритм и делая неожиданные "бомбы" (Кенни Кларк (Kenny Clarke) так называл удар в бас-барабан в момент, когда этого удара совсем не ожидаешь — прим. dennisdrums). Такая игра не годилась для свинговых и танцевальных коллективов, где работал Льюис, но отлично подошла для оркестра Кентона. Мэл переехал в Лос-Анджелес в 1957 и стал работать в оркестре Терри Гиббса (Terry Gibbs) и Джеральда Уилсона (Gerald Wilson), а также с пианистом Хэмптоном Хоусом (Hampton Hawes) и тромбонистом Фрэнком Росолино (Frank Rosolino). Помимо этого, они с Биллом Холменом (Bill Holman) выступали с комбо, а в 1962 Мэл Льюис посетил Россию в составе оркестра Бенни Гудмена (Benny Goodman). В 1963, вернувшись в Нью-Йорк, он стал работать с Беном Уэбстером (Ben Webster) и Джерри Маллигеном (Gerry Mulligan). В 1965, Льюис и трубач Тэд Джонс (Thad Jones) (к слову, брат Элвина Джонса (Elvin Jones) организовали Thad JonesMel Lewis Big Band, с которым, начиная с февраля 1966, выступали по понедельникам в Village Vanguard. В этом составе они сделали большое количество записей и часто ездили в турне, включая даже посещение СССР в 1972. Но 1978 Джонс покинул коллектив и переехал в Европу, однако Мел сохранил оркестр и переименовал его в Mel Lewis Jazz Orchestra. В оркестре была сделана ставка на солистов, которые невероятно расширяли стилистические границы. Выступление создавало такое ощущение, будто на сцене играют два состава одновременно. "Коллектив только тогда можно назвать биг бендом, когда все его солисты равноценно работают в общей связке, — рассказывал Мел одному журналисту – Когда же начинает превалировать кто-то один, коллектив превращается в квартет". В 1988, у Мела Льюиса была диагностирована меланома, форма рака, поражающая различные части тела и органы. Начав с руки, рак вскоре распространился на лёгкие и в итоге добрался до мозга. Но Мел оставался оптимистом. В некоторых интервью он говорил, что все худшее позади и он на пути к выздоровлению. Оптимизм позволял ему шутить по поводу своего внешнего вида – из-за химиотерапии он потерял все волосы и "выглядел словно Койак (Kojak)" (персонаж одноименного телесериала – детектив с выбритой наголо головой — прим. dennisdrums). После химиотерапии волосы стали отрастать вновь, но доктор предупредил, что они будут слабее, чем были до процедур.span>p> Несмотря на болезнь, Мел несколько раз ездил с выступлениями в Европу, сделал несколько студийных записей. На первом концерте, посвящённом памяти Бадди Рича (Buddy Rich), проходившем на Лонг-Айленде в 1989, ему вручили главную награду за вклад в музыкальное наследие "Buddy Rich Lifetime Achievement Award". В октябре того же года Мела чествовали на концерте American Jazz Orchestra, а в январе 1990 он, вопреки рекомендациям доктора, провёл мастер-класс и выступил со своим оркестром на "NAJE" в Нью-Орлеане. "Я должен показать всем собравшимся как звучит настоящий бенд", — сказал он Адаму Нуссбауму. Это было его последнее выступление. Для Льюиса выступления в Village Vanguard по понедельникам были важнее всего. В декабре 1989, только выписавшись из больницы, он как обычно заверил беспокоившихся людей, что все худшее позади и добавил: "Я буду в Village Vanguard в понедельник. Не уверен, что смогу сам выступить, но у меня есть барабанщик на замену. В любом случае я буду там". Он умер 2 февраля 1990, не дожив нескольких дней до запланированного в честь 24-летия клуба Village Vanguard концерта. Высокопрофессиональный и всегда свингующий барабанщик, одинаково убедительно играющий как в малых составах, так и в биг бендах, Льюис был мастером своего инструмента и пользовался глубоким уважением своих коллег.
Author of publication:
Михаил Карапузов
По всем вопросам пишите личное сообщение пользователю M0p94ok.
14:01
2656